Из недосмотренных снов (лирика) 2009-2012

***

Не  у  мира  Рай

И  не  миру  Рай,

Но струной  поёт

Мировая  плеть.

И  пока  поёт,

Ты   не  умирай,

Ты  попробуй  ей

В  унисон  подпеть.

А  я  шел  к  тебе

По  степям  лихим,

Да  мечтал  идти

В  метре  над  травой.

Я,  скользя  над  ней,

Рвал  бы  васильки,

И  тебя  бы  звал

Зверь  тропы  ночной.

Лес  и  мрамор  гор

Успокой  рукой,

Чтобы  плакал  бор

От  мечты  такой,

Чтоб  громадой  шёл

По  следам  твоим

К  берегам  моим

Вместе  с  песней  той.

А  пока  живёшь,

Будет  дождь  вином,

А  пока идёшь,

Будет  пыль  столбом.

У  меня  в  руке

Стонет  вещество,

Мухой  в  кулаке

Бьётся   божество.

К  уху  приложу,

Слушаю – жужжит.

Значит,  сбылось  всё,

Значит,  путь  открыт.

Значит,  легок  меч

И  броня  легка.

Песней  в  землю  лечь

Вместе – на века!

Гнездо в облаках

За небесным окном, где в цветной водоём

Проливает солнце, как в чашу, свет,

Утоми меня, полдень, медлительным сном

И во сне мне шепни ответ.

Там, где время стекает, как мёд, на поля

И пространство – как звук, далёкий прибой,

Я обряд совершал вызыванья дождя,

Дым пуская в глаза, что горят над землёй,

В них застыли слезы…

И я видел девушку, лотос, гроздья

Чьих-то давних снов. Полдень,

Объясни мне, пока я помню,

То, что видел я в этих снах:

Вместо частых, как травы, молний –

Золотое гнездо в облаках.

Я не знал ничего, ничего не искал,

Я не видел, как Кто-то прошел по воде.

От столба до столба – провода и металл,

Электрический ангел пропел…

Научи меня, полдень, тягучим словам,

Оглуши меня, полдень, летящий во снах,

Чтобы не было сил людям и поездам

Говорить, говорить про гнездо в облаках,

Про рисунок мелом

На асфальте, где кроткая, тихая, в белом…

Над ростками мостов – тени,

Очертания лиц, воздух;

Там, в пыли над киоском, – Святой Дух,

Я влюблён, и мне нужно время

Подобрать твою душу на слух

И сыграть перед всеми.

Для пыльцы глубоко в середине цветка –

Золотая пчела, и горячее сердце

Для звука звонка – из стального летка

Просвистело нестройное скерцо.

Как нужна мне, полдень, твоя рука,

Твоя злая весенняя едкая гарь,

И в полёте первого мотылька –

Отчуждение лета, кирпич, асфальт

И осколки мела,

И качели, где кроткая, тихая, в белом…

Я просил о друге – просто, –

Дым и тишина, Господи! –

Крик летит долгим эхом в горах:

Всем и каждому будет по росту

Это гнездо в облаках!

Крым

И не узнать покорного покоя,

И в рясе рваной не пройти туда,

Где над горячим изголовьем моря

Столкнулись полтора материка,

Где небо чище, чем слова молитвы,

Где звуки ослепительно-ясны,

Как из-под ткани, что вспороли бритвой,

Там древность проступает сквозь пески.

На облаках бездарные поэты

Болтая ножками, сидят, поют о том,

Как мы с тобою в виноградном гетто

Считаем сны и чёрный мёд жуём.

Туда, туда летит железной птицей

С протяжным клёкотом, с разодранной спиной

Усмешка летнего весёлого убийцы  –

Того, что в полночь притворялся мной.

Огонь потух, и тлеющие угли

С глухим шипеньем остудит волна.

Мы уходили, синий призрак круглый

Скакал пред нами вместо фонаря.

Нас ждали перекрёстки и дороги,

Огромные чужие города,

Мы растворялись в облаке тревоги,

Где стонут полтора материка.

Мы уходили, унося с собою

То, что не сможем никогда забыть,

И новое – всю верность под луною

Тем, кто нас ждёт, чтоб их всегда любить.

Морские глаза

Морские глаза нереид так сумрачно страстны,

И ветер, вернувшись со звёзд, заметает следы.

Борта нашей лодки окрашены древним

и красным,

Как шёпот комет, восхитительным

чувством беды.

Улыбка улиткой ползёт по губам полубога,

Давно утонувшего в песнях столетних старух,

И музыка льётся по белым, как солнце,

дорогам,

Скользит по кольцу. Почему ты печален, дух?

Я нёс тебе, плавно танцуя

по клавишам лестниц,

Рукой пианиста, замёрзшего где-то в снегах,

Зажатые иглы колючих, сияющих вестниц,

Тяжёлые глыбы тянувших в египетских тьмах.

Я нес тебе волю к мечте и мечту о неволе,

Я плавил исполненный смыслом

немыслимый воск,

И точные рифмы – копьё, чей хозяин – Егорий,

И тайную злую свободу, и мякиши звёзд.

Не плачь, мой летящий, мой тихий,

дух тонкого света,

Нет неба без лестниц, нет нитей

без крыльев и рук,

И лодка плывёт, рассекая скрижали Завета,

И ты, одинокий, стремительно мчишься

на Юг.

Миф

Из недосмотренных снов,

Из недосказанных слов

В резные двери лесов

Шагнёт немой птицелов.

И в древнем свете костра

Мелькнёт большая рука,

Где каждый палец – игла,

А вместо кожи – глаза.

Наш неуверенный след

Покажет мартовский снег,

Мы совершили побег

Тропой чудес и легенд.

Мы обогнули капкан

И шли, не чувствуя ран,

Минуя странный обман,

Туда, где ждёт океан.

Прощай, железный Сизиф,

Вот сновидений залив,

Мы будем медленно плыть

Через коралловый риф.

В его глубины нырнув

И соль всех сказок вдохнув,

Порвав последнюю нить,

Мы погружаемся в миф.

Как дождь, я словом потеку…

В.К. Тредьяковский

***

А весной растает лед,

С древней песней обращенья

Я прольюсь, как кровь и пот,

Сквозь овраги и ущелья.

С древней песней круговой

Я ручьем звенящим выгнусь

И над чашею земной

Опрокинусь.

Всяк идущий по тропе,

Семя давнего посева,

В безымянной злой тоске

Пусть в меня бросает невод.

Я в разорванных сетях

Извернусь зеленой щукой

И останусь на руках

Чешуей, строкой и звуком.

В небе отражусь звездой,

Облака набухнут мною.

Буду воину живой,

Иноку – святой водою.

Из меня напьется лес,

Пусть ко мне приходят звери.

Я дождем в земле исчез,

Стану ею.

Я по кладбищам пройду,

Возвращая мертвым зренье,

Обещая наяву

Отчий Дом и Воскресенье.

Я омою их тела,

Черви их напьются мною,

Испарюсь, и в облаках

Гряну стоном их и болью.

Всей землею стану я,

И когда метеориты

Рухнут с неба, я, земля,

Покачнувшись на орбите,

Их горячие тела

Остужу своею кровью,

Спрячу, скрою навсегда

Лесом, морем и любовью.

Антиутопия

Солнце бросило безразличный

ослепляющий страшный свет

и огромные вспыхнули окна

верхних плавящихся этажей

тучи скрыли

влажный серый

осязаемого воздуха город

мы вдыхаем клубящийся дым

и свинцовый туман

Выйди на площадь упади на асфальт

мы единоверцы

я ненавижу тебя я презираю тебя

Почему

мир пропитан дорожным свинцом

Я люблю только солнечный день

и скользящую по зеленому полю

облаков проносящихся тень

стадо мамонтов мерно бредущих

от райских кущ в северную страну

от трагической силы к безволью

Свете Тихий и присно Сущий

Погружающийся Поющий

душу камнем Влекущий ко дну

закрываю лицо

тону

Солнце зло

перевитые корни под вязкой водой

масло – бензин – река

ребенок заходящий в воду по грудь

радужный мальчик многоцветный улыбающийся труп

вывернутые веки синий язык в руках –  –

не умел говорить

пропади ты в такие дыры

улица имени сквозняка

никого не любить ничему не верить

Я вдыхал полной грудью беду

первобытный шатался лес

под корой пульсирует мозг

звери трутся о мировую скалу

напрягая памяти воск

вступаю в раздвинутый строй

шепчу

координаты чудес

Вечером ты умрешь я буду спать крепко

шевелятся тени снов на грани сознанья

вливается новая кровь пульсирует новое сердце

ты утратишь последний дар

узнаванья

Сдвинутый железный люк

зловонные артерии города гной и паразиты

перекачиваются из сердца в мозг из легких наружу

в черные дыры мира

Двадцать лет одиночества

фонарик погас жужжание рации

я иду за своим пророчеством

по туннелям канализации

не сбежать не укрыться

мягкая влажная гниль

крыса

Суть и Смысл

поцелуи шедевры Матисса

смой с меня нефть

серебрящаяся ртуть

красиво

поднимается

вверх

Мой зеленый луг

Мои свободные звери

двинутся в путь

в обжигающих звезд безразменность

древние тропы

порывы холодного ветра

сигналы из космоса

пламя и лед одинокие песни

заклинатели змей

торжествующая любовь

тоска

человечность […]

Прыгающая вверх по лесенкам голова

***

В мире одиноком и святом

Солнце разлилось по горизонту.

Жаркий полдень ангельским крылом

По глазам твоим проводит мёртвым.

Мы нездешне шли среди озёр

Одуванчиковыми полями,

Где искал растерянный наш взор

Серафимов с алыми крылами.

И, дойдя до мировой скалы,

У подножия её в пещеру

Мы с тобой рука в руке сошли

Испытать на прочность сны и веру.

Пустовал величественный трон,

Трон из жемчуга и малахита,

Чёрный свод раскинулся шатром,

Чёрный свод из алого гранита.

И в давно заброшенный кристалл

Мы с тобой глядели не мигая;

Сколько лет, веков он здесь стоял,

Посреди покинутого Рая?

Посреди покинутого Рая,

В середине брошенного ада

Мы остались, ничего не зная,

И над нами чёрная громада.

А в давно заброшенном кристалле

Отражаются моря и реки,

И машины из стекла и стали,

Городов грохочущие сети,

Где среди домов  и телебашен

Бьётся человеческое сердце,

И огромный мир ему не страшен,

Древний мир, в иное царство дверца.

Там живёт и верит снам и знакам

Самый добрый и печальный в мире

Юноша, дающий хлеб собакам

И ночующий в пустой квартире.

Он желает быть царём и нищим,

Хочет знаться с Сатаной и Богом,

И он кажется мне странно лишним

В этом православном храме строгом.

Он готов убить себя аскезой,

Он даёт священные обеты,

Но и оказавшись перед бездной,

Знаю, он нарушит все заветы.

Он клянётся в верности пред Девой,

Он готов пожертвовать собою,

Но под страстным небом, звёздным небом

Будет целоваться он с другою.

Но чрез все измены, преступленья

Он проходит, знаю, невредимым,

Оттого, что обречен на тленье

Где-нибудь в пруду, покрытом тиной.

И ему, конечно, будет странно

Оказаться в опустевшем Рае,

А пока во сне его туманном –

Мы с тобой, застывшие в кристалле.

Китай таёжный

В глухом таежном Китае

водятся серые утки,

там гуляют волки и медведи,

зимней ночью ослепительно созвездья

горят.

И в Китае все ходят в шубах,

носят теплые шапки-ушанки,

отряхают валенки у церкви,

молятся Иисусу Христу.

И Китай больше, чем Россия,

Больше, чем Америка с Австралией,

там равнины и широкие реки,

скованные вековечным льдом.

Очень мало там живет народу –

только набожные северные люди,

и суровые охотники на лыжах,

и геологи – шаманы этих мест.

Много дивного всего в Китае.

В вечной мерзлоте спят динозавры,

и скелеты вождей и президентов

палеонтологи находят.

Раз в столетье расцветает кактус,

нефтяные елки брызжут нефтью,

когда трутся об них белые медведи.

И мохнатые пи-и летают парами.

Я когда-нибудь достану лыжи,

надоел мне знойный воздух русских прерий,

я пойду в Китай и на китайских

северных красоток посмотрю.

***

Осенний смех не звонок,

Он в хрустале оглох.

И как он странно тонок

И тих, твой тайный бог.

Но как он странно ясен,

Он, названный в тиши,

Свободен и прекрасен

И вырван из души.

И хочется забыться,

Шагнуть в дождливый лес,

Наверно, заблудиться,

Пока он не исчез.

Бежать – во тьму, где гифы

В грибнице давних снов,

Сбивая ритм и рифмы,

Сбивая ноги в кровь –

И в черный водоем

С луной на зыбком дне

Нырнуть с открытым ртом,

Перекрестясь в воде.

Ты – жаворонка песня –

Тарковская тоска,

Подай мне сны и вести

Про город из песка.

До дна достав руками,

Я к небу прикоснусь,

Пятью материками

Своими поклянусь,

Что я останусь прежним

И верным навсегда,

И светом самым снежным

Пронзит меня звезда.

Наутро будет память

О том, что глупо ждать,

А на сетчатке тает

Звезды моей печать.

Песня весеннего ветра

Нисходящего Бога порфира,

Имена неземных территорий,

И летят над колодцами мира

Золотые обломки историй,

Золотые обломки созвездий,

Все в стремлении к алой твердыне,

И следы на песке не исчезли

Выходящей из моря богини.

Нам, покинутым, тихим, печальным

Шепчут духи ушедшего лета:

В мире нет ни запретов, ни тайны –

Ничего, кроме пыли и света!

И под сенью великого кедра

Открывалось нам Солнце ночное,

Разверзались бездонные недра

И поили водой ключевою.

Там, в сияющем воздухе горном,

Для тебя, скандинавская фея,

Я сложу все обломки в аккорды,

Стану новым влюбленным Орфеем.

Оттого, что крылатое Слово

Метит в грудь, раскаленное, нам,

И весенний трамвай Гумилева

Мы узнали по номерам.

И, наполнена шумом и светом,

Изогнувшись трамвайным кольцом,

Наша Песня весеннего ветра –

Смех Поэта со скрытым лицом.

***

Пролетая над черной горой,

Он прольет свою кровь на траву,

И осоки зеленый сок

Примет липкую алую дань.

Сын, бамбуковую стрелу

Отпуская в седую даль,

Вспомнит серый песок у вод,

И в индиговых пятнах свод,

Боль небес, растянувших шаль,

Всю побитую молью шаль

На плечах у вдовы седой –

И шепнет: «Ничего не жаль».

А в руках у тебя – полынь,

А в глазах у тебя – восток,

И, сверхновой вспыхнув звездой,

На свободу отпущен мир.

Этот космос прогнил до дыр,

Он бормочет во сне латынь,

Только снится ему порой:

Раздвигая сырой песок,

Можжевеловый встал росток.

Сын

Сумрак расставил сеть,

Укрыл золотой венец,

Мир, как увядший лист,

Падал в вечерний дым.

В комнате воздух чист,

В комнату входит сын,

Он говорит: «Ответь,

Ответь мне сейчас,

                                    Отец.

В этом чумном городке

Душно от подлых людей –

Делают много зла,

Хоть ласково говорят.

Моя мечта умерла,

И в чем же я виноват?

Мне холодно в этой тоске,

Я один на один с ней.

И та, что была со мной, –

Я люблю ее и сейчас! –

Она от меня ушла,

И я остался ни с чем…

Отец мой, владыка дня,

Ты можешь помочь нам всем,

Отчего же под злою звездой

Ты навеки покинул нас?»

И грянул гром свысока:

«В ночи ты был не один,

Я в строгом теченье дней

Несу тебя на руках.

Ты можешь быть вечно с ней,

Ты можешь забыть про страх,

Но что мне твоя тоска? –

Я учу тебя жить,

                             Сын».

***

Я раздавлен, выеден и смят,

Я шепчу: останься, не растай!

Дни и километры пролетят –

Я увижу солнечный Китай.

Я увижу согнутые спины

На зеленых рисовых полях,

Золотых драконов, цапель синих

На покрытых шелком небесах.

Для меня все сказки и поверья

Сохранила древняя земля,

И летят стихов и песен перья

Над холодным морем Бытия.

В путь! Скорее, ведь еще не поздно,

И звучат заветные слова,

И китайские цветут во вьюге розы,

И я знаю, знаю, для меня

И для всех, кто жив свободой тайной,

Умножает красоту земли,

На хрустальной глади вод печальных

Алый плот качается вдали.

Мы уже не здесь, уже не с вами,

Мы взахлеб читаем этот мир,

И наполнен воздух лепестками,

Звоном звезд и пением сивилл.