Не у
мира Рай
И не
миру Рай,
Но
струной поёт
Мировая плеть.
И пока
поёт,
Ты не
умирай,
Ты попробуй
ей
В унисон
подпеть.
А я
шел к тебе
По степям
лихим,
Да мечтал
идти
В метре
над травой.
Я, скользя
над ней,
Рвал бы
васильки,
И тебя
бы звал
Зверь тропы
ночной.
Лес и
мрамор гор
Успокой рукой,
Чтобы плакал
бор
От мечты
такой,
Чтоб громадой
шёл
По следам
твоим
К берегам
моим
Вместе с
песней той.
А пока
живёшь,
Будет дождь
вином,
А пока идёшь,
Будет пыль
столбом.
У меня
в руке
Стонет вещество,
Мухой в
кулаке
Бьётся божество.
К уху
приложу,
Слушаю
– жужжит.
Значит, сбылось
всё,
Значит, путь
открыт.
Значит,
легок меч
И
броня легка.
Песней в
землю лечь
Вместе
– на века!
Гнездо
в облаках
За небесным окном, где в цветной водоём
Проливает
солнце, как в чашу, свет,
Утоми
меня, полдень, медлительным сном
И
во сне мне шепни ответ.
Там,
где время стекает, как мёд, на поля
И
пространство – как звук, далёкий прибой,
Я
обряд совершал вызыванья дождя,
Дым
пуская в глаза, что горят над землёй,
В
них застыли слезы…
И
я видел девушку, лотос, гроздья
Чьих-то
давних снов. Полдень,
Объясни
мне, пока я помню,
То,
что видел я в этих снах:
Вместо
частых, как травы, молний –
Золотое
гнездо в облаках.
Я
не знал ничего, ничего не искал,
Я
не видел, как Кто-то прошел по воде.
От
столба до столба – провода и металл,
Электрический
ангел пропел…
Научи
меня, полдень, тягучим словам,
Оглуши
меня, полдень, летящий во снах,
Чтобы
не было сил людям и поездам
Говорить,
говорить про гнездо в облаках,
Про
рисунок мелом
На
асфальте, где кроткая, тихая, в белом…
Над
ростками мостов – тени,
Очертания
лиц, воздух;
Там,
в пыли над киоском, – Святой Дух,
Я
влюблён, и мне нужно время
Подобрать
твою душу на слух
И
сыграть перед всеми.
Для
пыльцы глубоко в середине цветка –
Золотая
пчела, и горячее сердце
Для
звука звонка – из стального летка
Просвистело
нестройное скерцо.
Как
нужна мне, полдень, твоя рука,
Твоя
злая весенняя едкая гарь,
И
в полёте первого мотылька –
Отчуждение
лета, кирпич, асфальт
И
осколки мела,
И
качели, где кроткая, тихая, в белом…
Я
просил о друге – просто, –
Дым
и тишина, Господи! –
Крик
летит долгим эхом в горах:
Всем
и каждому будет по росту
Это гнездо в облаках!
Крым
И не узнать покорного покоя,
И
в рясе рваной не пройти туда,
Где
над горячим изголовьем моря
Столкнулись
полтора материка,
Где
небо чище, чем слова молитвы,
Где
звуки ослепительно-ясны,
Как
из-под ткани, что вспороли бритвой,
Там
древность проступает сквозь пески.
На
облаках бездарные поэты
Болтая
ножками, сидят, поют о том,
Как
мы с тобою в виноградном гетто
Считаем
сны и чёрный мёд жуём.
Туда,
туда летит железной птицей
С
протяжным клёкотом, с разодранной спиной
Усмешка
летнего весёлого убийцы –
Того,
что в полночь притворялся мной.
Огонь
потух, и тлеющие угли
С
глухим шипеньем остудит волна.
Мы
уходили, синий призрак круглый
Скакал
пред нами вместо фонаря.
Нас
ждали перекрёстки и дороги,
Огромные
чужие города,
Мы
растворялись в облаке тревоги,
Где
стонут полтора материка.
Мы
уходили, унося с собою
То,
что не сможем никогда забыть,
И
новое – всю верность под луною
Тем,
кто нас ждёт, чтоб их всегда любить.
Морские
глаза
Морские глаза нереид так сумрачно страстны,
И
ветер, вернувшись со звёзд, заметает следы.
Борта
нашей лодки окрашены древним
и красным,
Как
шёпот комет, восхитительным
чувством беды.
Улыбка
улиткой ползёт по губам полубога,
Давно
утонувшего в песнях столетних старух,
И
музыка льётся по белым, как солнце,
дорогам,
Скользит
по кольцу. Почему ты печален, дух?
Я
нёс тебе, плавно танцуя
по клавишам лестниц,
Рукой
пианиста, замёрзшего где-то в снегах,
Зажатые
иглы колючих, сияющих вестниц,
Тяжёлые
глыбы тянувших в египетских тьмах.
Я
нес тебе волю к мечте и мечту о неволе,
Я
плавил исполненный смыслом
немыслимый воск,
И
точные рифмы – копьё, чей хозяин – Егорий,
И
тайную злую свободу, и мякиши звёзд.
Не
плачь, мой летящий, мой тихий,
дух тонкого света,
Нет
неба без лестниц, нет нитей
без крыльев и рук,
И
лодка плывёт, рассекая скрижали Завета,
И
ты, одинокий, стремительно мчишься
на Юг.
Миф
Из недосмотренных снов,
Из
недосказанных слов
В
резные двери лесов
Шагнёт
немой птицелов.
И
в древнем свете костра
Мелькнёт
большая рука,
Где
каждый палец – игла,
А
вместо кожи – глаза.
Наш
неуверенный след
Покажет
мартовский снег,
Мы
совершили побег
Тропой
чудес и легенд.
Мы
обогнули капкан
И
шли, не чувствуя ран,
Минуя
странный обман,
Туда,
где ждёт океан.
Прощай,
железный Сизиф,
Вот
сновидений залив,
Мы
будем медленно плыть
Через
коралловый риф.
В
его глубины нырнув
И
соль всех сказок вдохнув,
Порвав
последнюю нить,
Мы погружаемся в миф.
Как дождь, я словом потеку…
В.К. Тредьяковский
***
А весной растает лед,
С древней песней обращенья
Я прольюсь, как кровь и пот,
Сквозь овраги и ущелья.
С древней песней круговой
Я ручьем звенящим выгнусь
И над чашею земной
Опрокинусь.
Всяк идущий по тропе,
Семя давнего посева,
В безымянной злой тоске
Пусть в меня бросает невод.
Я в разорванных сетях
Извернусь зеленой щукой
И останусь на руках
Чешуей, строкой и звуком.
В небе отражусь звездой,
Облака набухнут мною.
Буду воину живой,
Иноку – святой водою.
Из меня напьется лес,
Пусть ко мне приходят звери.
Я дождем в земле исчез,
Стану ею.
Я по кладбищам пройду,
Возвращая мертвым зренье,
Обещая наяву
Отчий Дом и Воскресенье.
Я омою их тела,
Черви их напьются мною,
Испарюсь, и в облаках
Гряну стоном их и болью.
Всей землею стану я,
И когда метеориты
Рухнут с неба, я, земля,
Покачнувшись на орбите,
Их горячие тела
Остужу своею кровью,
Спрячу, скрою навсегда
Лесом, морем и любовью.
Антиутопия
Солнце бросило безразличный
ослепляющий страшный свет
и огромные вспыхнули окна
верхних плавящихся этажей
тучи скрыли
влажный серый
осязаемого воздуха город
мы вдыхаем клубящийся дым
и свинцовый туман
Выйди на площадь упади на асфальт
мы единоверцы
я ненавижу тебя я презираю тебя
Почему
мир пропитан дорожным свинцом
Я люблю только солнечный день
и скользящую по зеленому полю
облаков проносящихся тень
стадо мамонтов мерно бредущих
от райских кущ в северную страну
от трагической силы к безволью
Свете Тихий и присно Сущий
Погружающийся Поющий
душу камнем Влекущий ко дну
закрываю лицо
тону
Солнце зло
перевитые корни под вязкой водой
масло – бензин – река
ребенок заходящий в воду по грудь
радужный мальчик многоцветный улыбающийся труп
вывернутые веки синий язык в руках – –
не умел говорить
пропади ты в такие дыры
улица имени сквозняка
никого не любить ничему не верить
Я вдыхал полной грудью беду
первобытный шатался лес
под корой пульсирует мозг
звери трутся о мировую скалу
напрягая памяти воск
вступаю в раздвинутый строй
шепчу
координаты чудес
Вечером ты умрешь я буду спать крепко
шевелятся тени снов на грани сознанья
вливается новая кровь пульсирует новое сердце
ты утратишь последний дар
узнаванья
Сдвинутый железный люк
зловонные артерии города гной и паразиты
перекачиваются из сердца в мозг из легких наружу
в черные дыры мира
Двадцать лет одиночества
фонарик погас жужжание рации
я иду за своим пророчеством
по туннелям канализации
не сбежать не укрыться
мягкая влажная гниль
крыса
Суть и Смысл
поцелуи шедевры Матисса
смой с меня нефть
серебрящаяся ртуть
красиво
поднимается
вверх
Мой зеленый луг
Мои свободные звери
двинутся в путь
в обжигающих звезд безразменность
древние тропы
порывы холодного ветра
сигналы из космоса
пламя и лед одинокие песни
заклинатели змей
торжествующая любовь
тоска
человечность […]
Прыгающая вверх по лесенкам голова
***
В мире одиноком и святом
Солнце разлилось по горизонту.
Жаркий полдень ангельским крылом
По глазам твоим проводит мёртвым.
Мы нездешне шли среди озёр
Одуванчиковыми полями,
Где искал растерянный наш взор
Серафимов с алыми крылами.
И, дойдя до мировой скалы,
У подножия её в пещеру
Мы с тобой рука в руке сошли
Испытать на прочность сны и веру.
Пустовал величественный трон,
Трон из жемчуга и малахита,
Чёрный свод раскинулся шатром,
Чёрный свод из алого гранита.
И в давно заброшенный кристалл
Мы с тобой глядели не мигая;
Сколько лет, веков он здесь стоял,
Посреди покинутого Рая?
Посреди покинутого Рая,
В середине брошенного ада
Мы остались, ничего не зная,
И над нами чёрная громада.
А в давно заброшенном кристалле
Отражаются моря и реки,
И машины из стекла и стали,
Городов грохочущие сети,
Где среди домов
и телебашен
Бьётся человеческое сердце,
И огромный мир ему не страшен,
Древний мир, в иное царство дверца.
Там живёт и верит снам и знакам
Самый добрый и печальный в мире
Юноша, дающий хлеб собакам
И ночующий в пустой квартире.
Он желает быть царём и нищим,
Хочет знаться с Сатаной и Богом,
И он кажется мне странно лишним
В этом православном храме строгом.
Он готов убить себя аскезой,
Он даёт священные обеты,
Но и оказавшись перед бездной,
Знаю, он нарушит все заветы.
Он клянётся в верности пред Девой,
Он готов пожертвовать собою,
Но под страстным небом, звёздным небом
Будет целоваться он с другою.
Но чрез все измены, преступленья
Он проходит, знаю, невредимым,
Оттого, что обречен на тленье
Где-нибудь в пруду, покрытом тиной.
И ему, конечно, будет странно
Оказаться в опустевшем Рае,
А пока во сне его туманном –
Мы с тобой, застывшие в кристалле.
Китай
таёжный
В глухом таежном Китае
водятся серые утки,
там гуляют волки и медведи,
зимней ночью ослепительно созвездья
горят.
И в Китае все ходят в шубах,
носят теплые шапки-ушанки,
отряхают валенки у церкви,
молятся Иисусу Христу.
И Китай больше, чем Россия,
Больше, чем Америка с Австралией,
там равнины и широкие реки,
скованные вековечным льдом.
Очень мало там живет народу –
только набожные северные люди,
и суровые охотники на лыжах,
и геологи – шаманы этих мест.
Много дивного всего в Китае.
В вечной мерзлоте спят динозавры,
и скелеты вождей и президентов
палеонтологи находят.
Раз в столетье расцветает кактус,
нефтяные елки брызжут нефтью,
когда трутся об них белые медведи.
И мохнатые пи-и летают парами.
Я когда-нибудь достану лыжи,
надоел мне знойный воздух русских прерий,
я пойду в Китай и на китайских
северных красоток посмотрю.
***
Осенний смех не звонок,
Он в хрустале оглох.
И как он странно тонок
И тих, твой тайный бог.
Но как он странно ясен,
Он, названный в тиши,
Свободен и прекрасен
И вырван из души.
И хочется забыться,
Шагнуть в дождливый лес,
Наверно, заблудиться,
Пока он не исчез.
Бежать – во тьму, где гифы
В грибнице давних снов,
Сбивая ритм и рифмы,
Сбивая ноги в кровь –
И в черный водоем
С луной на зыбком дне
Нырнуть с открытым ртом,
Перекрестясь в воде.
Ты – жаворонка песня –
Тарковская тоска,
Подай мне сны и вести
Про город из песка.
До дна достав руками,
Я к небу прикоснусь,
Пятью материками
Своими поклянусь,
Что я останусь прежним
И верным навсегда,
И светом самым снежным
Пронзит меня звезда.
Наутро будет память
О том, что глупо ждать,
А на сетчатке тает
Звезды моей печать.
Песня весеннего
ветра
Нисходящего Бога порфира,
Имена неземных территорий,
И летят над колодцами мира
Золотые обломки историй,
Золотые обломки созвездий,
Все в стремлении к алой твердыне,
И следы на песке не исчезли
Выходящей из моря богини.
Нам, покинутым, тихим, печальным
Шепчут духи ушедшего лета:
В мире нет ни запретов, ни тайны –
Ничего, кроме пыли и света!
И под сенью великого кедра
Открывалось нам Солнце ночное,
Разверзались бездонные недра
И поили водой ключевою.
Там, в сияющем воздухе горном,
Для тебя, скандинавская фея,
Я сложу все обломки в аккорды,
Стану новым влюбленным Орфеем.
Оттого, что крылатое Слово
Метит в грудь, раскаленное, нам,
И весенний трамвай Гумилева
Мы узнали по номерам.
И, наполнена шумом и светом,
Изогнувшись трамвайным кольцом,
Наша Песня весеннего ветра –
Смех Поэта со скрытым лицом.
***
Пролетая над черной горой,
Он прольет свою кровь на
траву,
И осоки зеленый сок
Примет липкую алую дань.
Сын, бамбуковую стрелу
Отпуская в седую даль,
Вспомнит серый песок у вод,
И в индиговых пятнах свод,
Боль небес, растянувших шаль,
Всю побитую молью шаль
На плечах у вдовы седой –
И шепнет: «Ничего не жаль».
А в руках у тебя – полынь,
А в глазах у тебя – восток,
И, сверхновой вспыхнув
звездой,
На свободу отпущен мир.
Этот космос прогнил до дыр,
Он бормочет во сне латынь,
Только снится ему порой:
Раздвигая сырой песок,
Можжевеловый встал росток.
Сын
Сумрак расставил сеть,
Укрыл золотой венец,
Мир, как увядший лист,
Падал в вечерний дым.
В комнате воздух чист,
В комнату входит сын,
Он говорит: «Ответь,
Ответь мне сейчас,
Отец.
В этом чумном городке
Душно от подлых людей –
Делают много зла,
Хоть ласково говорят.
Моя мечта умерла,
И в чем же я виноват?
Мне холодно в этой тоске,
Я один на один с ней.
И та, что была со мной, –
Я люблю ее и сейчас! –
Она от меня ушла,
И я остался ни с чем…
Отец мой, владыка дня,
Ты можешь помочь нам всем,
Отчего же под злою звездой
Ты навеки покинул нас?»
И грянул гром свысока:
«В ночи ты был не один,
Я в строгом теченье дней
Несу тебя на руках.
Ты можешь быть вечно с ней,
Ты можешь забыть про страх,
Но что мне твоя тоска? –
Я учу тебя жить,
Сын».
***
Я раздавлен, выеден и смят,
Я шепчу: останься, не растай!
Дни и километры пролетят –
Я увижу солнечный Китай.
Я увижу согнутые спины
На зеленых рисовых полях,
Золотых драконов, цапель синих
На покрытых шелком небесах.
Для меня все сказки и поверья
Сохранила древняя земля,
И летят стихов и песен перья
Над холодным морем Бытия.
В путь! Скорее, ведь еще не поздно,
И звучат заветные слова,
И китайские цветут во вьюге розы,
И я знаю, знаю, для меня
И для всех, кто жив свободой тайной,
Умножает красоту земли,
На хрустальной глади вод печальных
Алый плот качается вдали.
Мы уже не здесь, уже не с вами,
Мы взахлеб читаем этот мир,
И наполнен воздух лепестками,
Звоном звезд и пением сивилл.
