ДВА АПЕЛЬСИНА: Турция, Китай и другие планеты: 11. Анталья во снах и наяву

Заканчивая свое сентиментальное путешествие по просторам памяти, я неизбежно возвращаюсь к Анталье – городу, в котором оказался случайно и куда, наверное, уже не вернусь...

Вне всякого сомнения, это замечательный город с неторопливым, курортным ритмом жизни. Это апельсиновый рай, ведь в ноябре цитрусовые горами лежат здесь под ногами, создавая проблемы анталийским дворникам. Многим знакомо анталийское море и горы, стены старого города Кале-ичи и скалы с водопадами. Но зимой здесь очень тяжело. Погода всё время меняется, и муссонные ливни с штормовыми ветрами резко сменяются жаркими солнечными днями. Зимой я всё время болел какими-то надоедливыми простудами с температурой, так что воспоминания мои окутаны дымкой стабильного озноба. Но не смотря на все эти неприятности, в зимней Анталье царит какой-то совершенно неописуемый дождливый уют. Дожди часто заливали здание школы, проникали сквозь потолки, и среди ночи мы бегали с ведрами и тазами, спасали технику и документы. Сырость ползла сквозь все щели, и вещи я сушил под кондиционером. Вечерами пил турецкий чай с имбирем и медом, грел ноги в тазике и слушал Бориса Гребенщикова. Его «День в доме дождя» и «Ангел Дождя» как нельзя лучше подходят для музыкального сопровождения того полусонного, болезненного и одновременно странно-умиротворенного состояния, которое царило в Анталье зимой.
Не забыть и наших с Мариной "поездок выходного дня" в соседние Сиде, Манавгат и Аланью, тихие и курортные, круглый год наполненные немецкими туристами...
Я с восторгом вспоминаю и зимние полеты на самолете в Москву и обратно. Когда я в августе летел в Анталью, небеса были абсолютно чисты, воздух прозрачен и тонок. До безумия прекрасный взлет крымских гор на южном берегу полуострова зачаровывал, как картинка из какой-то фентезийной саги. Зимние же полеты сопровождались облачностью, на серых и неприветливых горах белел снег, но на закате солнце так причудливо преломляло свои лучи в туманном воздухе, что это рождало еще более сказочные картины: кроваво-алые озера и реки внизу, а еще Свияш, похожий на поток раскаленной магмы в абсолютной черноте сгущающейся январской ночи... А вот последний перелет в Москву я совсем не помню, да и летели мы по другому маршруту – не над Крымом... Ведь за время моего пребывания в Турции Крым стал «нашим», а воздушное пространство над полуостровом перестало быть безопасным. Присоединение Крыма горячо обсуждалось в школьной столовой, так как у нас работало много крымчан и киевлян. И те и другие с неприязнью поглядывали друг на друга: крымчане радовались и уже готовились по приезде на родину рвать паспорта, а киевляне скрипели зубами... Вообще мы весь год жили в легком предощущении какой-то беды, кружившей всегда поблизости: сначала разразился конфликт в Сирии, потом прошла волна беспорядков в самой Турции (турецкое правительство не по нраву не только Путину, но и многим туркам), и, наконец, Россия "вернула" себе Крым...
Турецкие беспорядки тоже являются частью моих зимних воспоминаний. В Анталье было относительно тихо, в то время как в Стамбуле, Измире и Анкаре вспыхивали довольно жаркие выступления. Лишь один раз мы с коллегами, ужиная в кафе возле старого города, оказались в центре оживленной демонстрации: митингующие разбрасывали камни, кричали и теснили полицию, пока не проехали машины с водометами и не расстреляли митингующих водой. И всё это сопровождалось удушливыми волнами слезоточивого газа, так что я сначала даже не понял, отчего это у меня текут слезы – от острого кебаба или от чего-то иного...
В прочее же время было очень спокойно. На улицах турки в гигантских самоварах развозили салеп, горячий и терпкий, на вокзалах в изобилии подавали чай, который я любил пить по возвращении из поездок по стране, и пышно цвели зимние розы нежно-алого оттенка... Дни проходили в работе, чтении, прогулках по скалам над морем, купании в холодной воде простуде на зло и наблюдении за солнцем в ожидании весны. И это каждодневное ожидание стало настолько привычным, настолько естественным, что я сам уже как будто становился деревом, этаким инжиром, в унылой зимней дремоте ожидающем, когда же придет пора вновь одеться листвой... В декабре появились новогодние украшения, искусственные ёлки и гирлянды на пальмах. В городе много иностранцев, и Новый год здесь празднуют вполне по-европейски, хотя и не с таким размахом. Но сам Новый год я провел в России, отдыхал после защиты диссертации, а вот коллеги бурно отпраздновали наступление нового четырнадцатого в одном из кемерских отелей. Не обошлось без драки: Антон, испив спиртного зелья, зашел не в свой номер, разделся и не глядя лег в постель к уже лежавшей там в ожидании мужа турчанке. Лег и уснул. Турчанка была в шоке и, видимо, так и пролежала, боясь пошевелиться, пока не вернулся ее муж, забывший закрыть дверь. Увидев в кровати спящего иностранца, турок начал яростно его избивать, а потом выдворил из номера. После этого случая Антону пришлось делать операцию на поврежденном глазу в турецкой больнице, после которой он рассказывал ужасные байки о царствущей там антисанитарии... Но всё обошлось, глаз зажил, а та ночная сцена в духе «С легким паром» не переросла в международный конфликт.
В конце декабря окончательно облетели листья с деревьев, а на горах выпал снег. Он сиял на солнце и бликовал в волнующемся январском море. И потом, когда уже стало теплеть, он долго еще не хотел таять, и в апреле вдруг весь сошел за несколько дней. С весенним ветром проснулись травы, расцвел миндаль, украсивший турецкие города не хуже японской сакуры.
На гранатовых деревьях появились первые бутоны. Изо дня в день я наблюдал, как на этих невзрачных и зимою лишенных листвы растениях сперва показались лепестки, потом появились приросты, а на них – ярко-красные цветки. Постепенно основание цветка стало набухать, и маленькие зеленые плоды с каждым днем всё больше напоминали настоящий «взрослый» гранат с резной короной на конце. И когда природа стала оживать, все хвори как-то сразу отступили, вернулось живое настроение и жажда деятельности, а время вновь стало мчаться вперед. Но то сонное и сладкое зимнее состояние, наполненное средиземноморской меланхолией, чтением и песнями, мне не забыть, как не забыть и странствия по Ликийской тропе – все те моменты, когда твоя личность с какими-то обидами, желаниями, надеждами и разочарованиями становится совсем незначительной и маленькой, растворенной в окружающем медитативном и молитвенном ритме жизни, мерно текущей по своим кругам...